Эдип женился на матери случайно, а потом Фрейду понравилась сама идея.
Я пытаюсь обходить острые темы. Иногда, если претвориться, можно многое не замечать, не пускать в свою жизнь...
А вот тут как-то не получается...
Что для меня Киев? Парадокс, но для меня Киев — мать городов русских. Да-да, тот самый город, которому я долгие годы хотела отдать дань, как одной из колыбелей славянской цивилизации, русской земли... Не было бы Киева, не было бы Руси, не было бы Российской Империи, не было бы России. Я всегда мечтала, что пройду там, где когда-то ступала нога Владимира Красно Солнышко, Ярослава Мудрого, Игоря, Ольги и Святослава. Конечно, от тех мест, по которым они ступали, ничего не осталось, лишь воспоминания. Но и этого бы мне было достаточно. Жаль, что в позапрошлом году мне не удалось нормально походить даже по Лавре, ибо отравление пирожком и тепловой удар вымотали меня настолько, что я еще сутки бревном валялась в поезде. Хорошо, что купе оказалось занято только мной и бабушкой.
Мне всегда нравились украинские песни. И вообще многое из того самого, исконного украинского, мне нравилось. Моё детство в деревне у бабушкиной сестры. Сосны, такие высокие, словно Мировое древо, нанизывающее на себя космос. Маковое поле у станции. Пестрые коровы, с огромными, жалостливо-кроткими глазами. Босоногие мальчишки на с выгоревшими на солнце волосами, смешные, на своих велосипедах, словно на добрых конях. Яблоневый сад за окном и голубые ставни. Смешной говор тети Гали и всегда теплая печь в летней кухне. А еще глиняный кувшин с парным молоком в углу на столе. И всегда недовольное бурчание: «Шо цэ таке? Почему так плохо пьешь?» Моё детство устлано разноцветными платками прабабушки, пахнет навозом и лошадиным потом, звенит украинской речью, прошито острыми травинками с сеновала и закрыто пронзительно-голубым небом.
Это много позже я поняла, что наши родственники не заслуживали того, что мы им давали... Что они совсем не такие, какими мне казались в детстве, что они... Да ладно, чего уж там. Но они всё равно наши родственники.
А теперь Юрку увольняют. Потому, что главное отделение их конторы в Харькове. И из-за всей этой ерунды они упраздняют свою структуру. Наташка за каким-то чертом поехала в Киев обратно, сидела бы у т. Гали и не высовывала нос. Шепетовка, конечно, тоже не шибко далеко от запада, но все равно...
Страшно мне. Беспросветно страшно и больно. Словно забирают что-то ценное. Словно топчут кирзовыми сапогами и режут тупыми пилами... И глаза жжет от слез...
А вот тут как-то не получается...
Что для меня Киев? Парадокс, но для меня Киев — мать городов русских. Да-да, тот самый город, которому я долгие годы хотела отдать дань, как одной из колыбелей славянской цивилизации, русской земли... Не было бы Киева, не было бы Руси, не было бы Российской Империи, не было бы России. Я всегда мечтала, что пройду там, где когда-то ступала нога Владимира Красно Солнышко, Ярослава Мудрого, Игоря, Ольги и Святослава. Конечно, от тех мест, по которым они ступали, ничего не осталось, лишь воспоминания. Но и этого бы мне было достаточно. Жаль, что в позапрошлом году мне не удалось нормально походить даже по Лавре, ибо отравление пирожком и тепловой удар вымотали меня настолько, что я еще сутки бревном валялась в поезде. Хорошо, что купе оказалось занято только мной и бабушкой.
Мне всегда нравились украинские песни. И вообще многое из того самого, исконного украинского, мне нравилось. Моё детство в деревне у бабушкиной сестры. Сосны, такие высокие, словно Мировое древо, нанизывающее на себя космос. Маковое поле у станции. Пестрые коровы, с огромными, жалостливо-кроткими глазами. Босоногие мальчишки на с выгоревшими на солнце волосами, смешные, на своих велосипедах, словно на добрых конях. Яблоневый сад за окном и голубые ставни. Смешной говор тети Гали и всегда теплая печь в летней кухне. А еще глиняный кувшин с парным молоком в углу на столе. И всегда недовольное бурчание: «Шо цэ таке? Почему так плохо пьешь?» Моё детство устлано разноцветными платками прабабушки, пахнет навозом и лошадиным потом, звенит украинской речью, прошито острыми травинками с сеновала и закрыто пронзительно-голубым небом.
Это много позже я поняла, что наши родственники не заслуживали того, что мы им давали... Что они совсем не такие, какими мне казались в детстве, что они... Да ладно, чего уж там. Но они всё равно наши родственники.
А теперь Юрку увольняют. Потому, что главное отделение их конторы в Харькове. И из-за всей этой ерунды они упраздняют свою структуру. Наташка за каким-то чертом поехала в Киев обратно, сидела бы у т. Гали и не высовывала нос. Шепетовка, конечно, тоже не шибко далеко от запада, но все равно...
Страшно мне. Беспросветно страшно и больно. Словно забирают что-то ценное. Словно топчут кирзовыми сапогами и режут тупыми пилами... И глаза жжет от слез...