Фандом: Naruto
Автор:Сумасшедший Шляпочник ака Хима
Бета: Billy Dietrich
Персонажи: Сакура, Саске
Рейтинг: R
Жанр: гет, angst, hurt/comfort, психология, драма, POV
Предупреждения: Нецензурная лексика (3 матерных слова)
Дисклаймер: герои — автору, психоанализ — Юнгу и Фрейду, алфавит — Кириллу и Мефодию, грамматику — Ломоносову, траву — авторше.
Размер: драббл (958 слов)
Статус: закончен
Размещение: Спросите, потом решим
От автора: Пучина боли и отчаяния. Я серьезно! На 958 слов драббла 33 слова "боль"! Нецензурная лексика из-за трех матов, из-за них же R в рейтинге.
А вообще полезно рыться в старых папках. Текст датируется 2009 годом. Я лишь чуток дописала концовку.
И ещё, хотите атмосферности? Тогда попробуйте читать под это:
Прослушать или скачать Luigi Rubino Last Dance бесплатно на Простоплеер
ПрочестьМногие думают, что им известно, что такое боль. Но так ли это на самом деле? А может ли боль одного человека быть сильнее боли другого? Нет. Твоя боль всегда самая сильная, самая острая, самая отчаянная. Её нельзя вынести, она разрывает изнутри. Вдох – боль, выдох – боль, вдох – боль, выдох – боль. Разрывающая, давящая, колющая, режущая, сосущая, острая, тупая, пульсирующая. На самом деле видов физической боли больше двадцати. А сколько видов душевной боли? Бесконечная, непереносимая, ненавистная, пожирающая заживо, как паразит, боль.
Когда она появляется? Когда она селится, как личинка, в твоем теле? Когда она становится такой непереносимой, что мысли о смерти кажутся сладостными? Смерть как выход? Нет, смерть как трусливый побег из реальности! Лишь побег в попытке избавить себя от страданий. Глупый жест избавления.
Может ли боль быть искуплением? Попыткой Вселенной взыскать с меня по счетам. Вот только по каким счетам? Кара Господня? Бред, бред, бред! Если Бог и есть, то он не верит в наше существование. А если и верит, то он отвернулся от нас, от казематов наших черных душ. Видеть их слишком больно. А если бога нет? Что тогда? Что, если бога нет?
Что мне делать с моей болью? Неужели никто не придет меня спасти? Спасите меня! Спасите! Я тону в этом наркотическом океане. Боль как наркотик. О, да! Сладостный наркотик, который затмевает собой все. Наркотик, после которого ничего не нужно, ничего не хочется. Наркотик, от зависимости к которому не избавиться в одиночку! Она такая сладкая, такая пьянящая, эта боль! Она рождает жалость к себе, и ты готов упиваться ею часами напролет. Жалеть себя, свои чувства. Я жалею себя, каждый день я жалею себя. До чего же это жалко выглядит. Мне противно от себя самой. Мне противно! Я должна вырвать всю боль! Разрезать это бренное, слабое, ненужное тело и вырвать пульсирующий сгусток боли из груди. Да! Да! Да!
Перестать быть слабой, перестать быть никчемной. Перестать быть!
Доза, мне нужна моя доза боли и ада. Мне больно, значит, я живу? Я все еще есть? Или меня больше нет и осталась лишь боль? Счастье - это страшно. Я не знаю, что это. Оно пугает, оно заставляет внутренности сжиматься. Неизвестное пугает! Я не хочу отпускать свою боль, она такая привычная. Она убаюкивает меня по ночам, с ней я просыпаюсь, она всегда со мной, она не предаст, не уйдет, не покинет, не попытается убить. Моя, только моя! Принадлежит безраздельно мне! И никто не сможет ее отобрать у меня! Никто! Да… В отличие от Саске, моя боль никогда не повернется ко мне спиной, никогда не предаст, никогда не исчезнет и, конечно, никуда никогда не уйдёт. У моей боли нет братьев или сестер. У неё нет желаний, нет стремлений, нет обязанностей, нет мечты. У неё есть только я. А у меня есть только она.
Мне противно. Мне действительно противно, что эти мерзкие, словно тина в пруду, что оплетает лодыжки, мысли никуда не уходят, как бы я их ни гнала. И мне противно. И я ненавижу себя. За то, что не могу выгнать боль. За то, что не могу выгнать мысли. Я не могу справиться с собственными мыслями! Да чертову скалу Хокаге проще разнести в пыль, чем заставить себя не думать, не упиваться жалостью к себе.
Поле боя утопает в крови. Она льется рекой, скапливается в океаны, она готова обрушиться дождём из свинцово-черных туч, которые рухнут сразу, как только исторгнут, выплюнут из себя эту пряную влагу. И кромкой сознания я понимаю, что рада этой войне. Я счастлива! Потому, что теперь моя боль может выйти наружу. Может свернуться клубочком и скулить всю ночь напролет на влажном и холодном футоне, может выть в голос, забравшись в самую чащу леса, может кричать до кровавого кашля и сорванного голоса на поле боя.
Ах, поле боя… Это кровавый рай для моей боли. Она мечется от раненого к раненому, она щиплет глаза и забывает о том, как она появилась на свет. Она сливается со своими сестрами и братьями, что мечутся рядом. И я счастлива, счастлива тем мазохистским счастьем, которого не может испытывать ни один нормальный шиноби… нет, ни один нормальный человек. Я счастлива потому, что среди крови, пота, слез и океана боли я больше не одинока…
И в тот самый момент – когда моя боль гуляет по полю боя и навзрыд, нечеловечески страшно, завывает, вливаясь в общих хор голосов – появляется Он. И я не знаю, что делать. Я не знаю, как быть. И мне чертовски плохо, и тошнота подкатывает к горлу, потому что это слишком похоже на один из моих кошмаров. Саске, биджу тебя задери, зачем ты вернулся? Какого черта ты стоишь теперь передо мной и смотришь в глаза так, словно ничего не было? Какого черта ты, учиховский выблядок, теперь стоишь передо мной? Именно тогда, когда я собственное сердце, кусочек за кусочком, превратила в дом Боли! Именно тогда, когда я истерла из памяти каждую твою черточку, заменив её Болью! Именно тогда, когда я почти смирилась со своей Болью…
И я не знаю, что делать, потому, что взлелеянная и выросшая в любви и нежности Боль мечется вокруг и тоже не знает, что ей делать… И я ненавижу себя настолько сильно, что готова вырвать собственное сердце прямо сейчас – за годы унизительного, самовлюбленного, эгоистичного любования собственной болью. Я растила её, как дочь, которой у меня никогда от тебя не было бы. Как дитя, что ты оставил мне в память о себе.
Я ненавижу себя. Эгоистичная сука!
Я ненавижу тебя. Эгоистичный ублюдок!
Я ненавижу свою боль. Мерзкий уродец!
Мир с оглушающим грохотом рушится вокруг меня, не забывая бить по голове, практически перемалывая мои кости и плоть в кровавый песок.
И я не нахожу ничего лучше, чем просто улыбнуться.
Прости, милая, ты больше не нужна мамочке. Но я обещаю, что устрою пышные похороны. А на памятнике я напишу: «Она любила Боль больше всего на свете, поэтому убила её».